Сергей Гармаш

В свете приглушенных электрических ламп замирает сцена в зыбком равновесии между тишиной и мыслью, словно мгновение застывшее в янтаре. Мужчина смотрит в никуда, глаза — как окна в бесконечные залы памяти, где каждый шаг отражается эхом воспоминаний. Его поношенный серый пиджак, будто хроника пройденных дорог, покрыт тенями пережитого, а строгий воротник рубашки — это символ сдержанности и недосказанности. Дубовые двери за его спиной шепчут о давних временах, которые помнят, но не делятся сокровенным, словно старинный замок, который не каждый ключ может открыть. В воздухе витает ожидание, невидимая паутина слов, которую вот-вот нарушит чей-то голос, словно покой этой сцены — лишь тонкий шелк сна, способный исчезнуть по щелчку пальцев реальности. Кажется, что даже тени на его лице — это кирпичики детективных сюжетов, сплетаемых незримым автором в единую, завораживающую вуаль истории.