Стефания Казини, 4 сентября, 1948

Большая сцена вспыхивает жемчужными искрами старинного театра, где женщина в пышном платье начала XIX века застывает в своей роли между иллюзией и явью. Её взгляд загадочен, как туманное утро над рекой, и кажется, что она готова вот-вот нарушить безмолвие зала мягким взмахом веера, как бы вскрывая время прошедшее и веющее. Линии её платья напоминают волны на шелковом озере, складки оживают в парадоксальном танце, замедленном до совершенства. Редкие нюансы белоснежного портрета приводят на ум картины Каро, в которых каждое перо домашней птицы пронзительно реалистично. Снаружи идёт дождь, но здесь, за границами сцены, он всего лишь тихий аккомпанемент к иллюзии. Затемка уходит в великую тайну, покрытую завесой минувших лет. Запах пыли от старого кулис превращает пространство в вечную ретроспекцию, где мечты оборачиваются воспоминаниями. Легкий шелест облегающей ткани звучит эхом шепота ушедших времен, бурлящих в тенях, как спрятанные истории о лунной ночи и несбывшихся встречах.