Колин Фёрт, 10 сентября, 1960

Комната дышала мягким светом, проникающим сквозь высокие окна, словно утратив печальную привычку к тяжелым шторкам. Перед нами человек в уютном красном свитере, его подбородок уютно устроился на конструктивной опоре сложенных рук. В его взгляде затаилась хитринка — некое подобие дальнего плавания по морю размышлений. Мрамор стола холодный и вечный, как память о времени, когда портреты позади были заполнены движением и жизнью. Рамка на стене, позолоченная, как воспоминание о золоте буквённого времени, хранит фигуру, явно приносящую отголоски старых семейных историй. Растения справа, как маяк живой зелени, стремятся к свету. Запах кофе — едва уловимый, как ирония незаконченной пьесы, парит в воздухе. Эта сцена будто бы воспоминание о письме, которое никогда не было отправлено, о дне, тихо стекающем в реку вечности, оставляя только сладкое послевкусие недавних снов.