Владислав Стржельчик

Промелькнула мысль о величии ушедших веков, когда городский свет отбрасывает свои долгие тени на старинные окна. Перед нами встает фигура, неразрывно связанная с историей, как если бы вызванная из гравюр конца XVIII века. Лицо, обрамлённое париком, такими изысканными локонами, несет в себе след времени, подобно страницам пожелтевшей книги, на которых еще можно прочесть приключения и драму. Его взгляд исполнен той внутренней гордости, что не изменяется веками. Он — как ожившая статуя, наделенная голосом, отзывающимся эхом из зала, где обсуждаются судьбы империй. Образ этот вызывает аллюзии на сентиментальные романы, на захватывающие сцены из театральных произведений. Это не сцена – это целый мир, застывший в миге созерцания, где вырисовываются силуэты острых углов судьбоносных решений.