Отцы и дети (1983)

В полумраке залы, где дымка табачного тумана струится плавными завихрениями, два джентльмена 19-го века, как выломившиеся из романа Достоевского. Их глаза устремлены вперёд, туда, где шепчутся заговорщически покроенные алексы. Усы, подчеркнувшие выражение аристократической задумчивости, говорят о значительности момента. Тени играют на щеках, завораживая своей глубиной. Незримый шёпот в воздухе звучит как ржавый механизм времени, вновь и вновь приводящий в движение скрытые желания их сердец. Как домино от Валленгаузена, они являются частью игры, историй, которые всегда устремлены вдаль, в вышину, где звуки вальса растворяются в ночи.