54a78528.jpg (467×699)

В накатывающихся на африканское плато вечерних сумерках, словно выписанных мягкой кистью, два льва — отец и сын — восседают в торжественной позе властителей саванны. Большой лев, уверенный в своей силе, рассказывает младшему о повседневных подвигах в мире, где охота — закон природы. Взгляд у него мудрый, суровый, как у древнего Сфинкса, прошедшего через века. Рядом сидит молодое львёнок, полный вопросов и живого любопытства, умеющий ещё только подражать, но уже чувствующий в себе будущую силу. Слова льва-отца навевают трепетное восхищение и учат сына, как быть хищником, как с древнейшими легендами таинственного звериного королевства. Лишь вопрос про зайца сбивает его голос до полуулыбки, и в отцовской философии появляется легкомысленная нотка — зайцам, мол, нынче проще. Сцена завораживает контрастом суровости и нежной простоты, воплощённой минусцулом в детской интонации, наполненной недетским осознанием.