Тимофей Трибунцев

Старый кабинет утопает в полумраке, пронизываемом лишь нежными лучами полуденного солнца, робко пробивающимися сквозь запыленные стекла. Время здесь словно замерло, подобно пыльным страницам забытой книги, лежащей на обитой зеленым сукном поверхности стола. Позолоченные канцелярские принадлежности кажутся драгоценными свидетелями некогда кипящей жизни, а теперь — лишь тихие напоминания о прошлых сражениях, уже далеких и неразборчивых, как карты на стене. Пожилой человек, глубокими морщинами вырезанный в скульптурной композиции света и тьмы, сидит в кресле, будто наблюдая за уходом собственной эпохи. Тишина столь плотна, что можно слышать, как она отдается эхом в пустых коридорах памяти. Он, как древний мудрец, всматривается в тихо падающую пыль, словно ищет в ней истинный путь к пониманию пройденного и неизбежного. Шепот за кадром, едва уловимый, говорит о надеждах и сожалениях, расплетая эти истории в бесконечность.